Александр Никонов. Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

на главнуюпредыдущаясодержаниеследующая

Садистические и мистические приколы Витольдовны



      Но чемпионом по преподнесению мне сюрпризов была, конечно, Тамара Витольдовна, чего с первого взгляда и сказать было нельзя. Такая красивая, умная и хозяйственная! А, как оказалось, стервозности ей занимать не приходилось, и это был ее главный недостаток. Прежде всего, это касалось ее поведения в постели. Она была там настоящим эгоистичным диктатором. Об ее эгоизме, вернее даже нарциссизме, говорило хотя бы то, что на мой довольно часто задаваемый вопрос (чаще всего именно в постели): "Томка, ты меня любишь?", она садистически отвечала: "Нет! Я - однолюбка и уже успела полюбить!" "Кого?" - возмущался я, прекращая телодвижения. "Успокойся, себя!" - говорила она мне с улыбкой инквизитора, и я, успокоившись лишь частично, снова возобновлял свою деятельность.
      С одной стороны, в постели с ней было легко - нужно было только полностью утратить свою индивидуальность. Делай, как приказано - и все! Например: "Энергичнее!", или "Перевернись на спину! Теперь обратно! Опускайся ниже! Еще ниже, деревня! Вот так - молодец! Теперь перевернись! (недоумение: "а я уже разок ведь переворачивался?") По-другому перевернись, аул кавказский! Ну, чтобы изобразить цифру "69"! А еще профессор! А теперь снова перевернись и меня саму переверни! Как, как - на животик, забыл, что ли?".
      После традиционно бурного завершения (с ее стороны!) этого сложного, изощренного, но прекрасного действа, Тамара несколько минут лежала неподвижно, а потом обычно говорила:
      - А теперь спать - мне утром на работу!
      - А я? - следовал мой возмущенный вопль.
      - А я, а я... - следовала пошленькая присказка в рифму и приказ не шевелиться, а то...
      Это "а то!" могло быть и переводом в другую комнату на досыпание, а то и вообще изгнание среди ночи на улицу. Однажды я осмелел и после такого "одностороннего" акта заявил своей жесткой партнерше:
      - Томуль, я тебе новое имя придумал - Эмис!
      - Это почему же Эмми? - заинтересованно переспросила Тамара.
      - Не Эмми, а Эмис - "эгоистичная мастерица изощренного секса" - смело расшифровал я абревиатуру "Эмис", уже готовясь к репрессиям.
      "Эмис" оценила мое творчество и внимательно посмотрела на меня своим раскрытым правым глазом (я лежал обычно справа от нее), не решив еще, видимо, наказывать или поощрять меня за творчество. Я замер, как кролик перед очами, вернее одним правым оком удава, ожидая своей участи.
      Однако на сей раз, глаз любимой женщины миролюбиво закрылся, Тамара повернулась ко мне спиной и милостиво разрешила:
      - Ну, давай, если не передумал, только скорее!
      Я согласно закивал головой в темноте и быстро приспособился к предложенной мне позиции, кстати, не такой уж плохой. Этот тайм (гейм, раунд и т.д.) был если не самым кратким, то, по крайней мере, одним из самых оперативных в моей жизни - я все боялся, что моя Эмис передумает.
      - А знаешь, - вдруг слегка повернувшись ко мне, прошептала Тамара, - можешь лучше называть меня просто "Мисс" - "мастерица изысканных сексуальных страстей". Не такая уж я "эгоистка", чтобы специально отмечать это. И слово "изощренный" чем-то напоминает "извращенный", "изысканный" - лучше. А "Мисс" - это даже как-то по-молодежному. К тому же, я ведь действительно "мисс" - ты же меня замуж не зовешь?
      Я понял, что мне сейчас лучше всего тихо заснуть... Деспотизм моей мисс Тамары особенно касался вопросов выпивки. Когда я приходил к ней в понедельник вечером, то имел право принести из вина только бутылку шампанского. Больше не допускалось, и беда, если я позволял себе выпить самостоятельно, как говорят, "на вход". Никакие уловки не помогали, и Витольдовна, унюхав запах спиртного, изгоняла меня из квартиры, на радость Оле.
      Она, кстати, объявилась на следующей неделе после ухода из дома. Но где обитала, так и не сказала. Я обзвонил ее тетю, Моню, известных мне подруг, но нигде ее не оказалось. Мне, правда, посоветовали не волноваться, ибо такие внезапные "уходы" за ней и раньше водились.
      Я проявил максимум изобретательности, и все-таки обманул бдительность Витольдовны. Купив в аптеке продаваемую тогда без рецепта спиртовую настойку травы стальника, крепостью в 70 градусов, я заложил с десяток пузырьков глубоко под ванну. А за ужином, уже выпив вместе с Тамарой по бокалу шампанского, я "залезал" рукой куда-нибудь в соус, и отправлялся в ванную мыть руки. Там, открыв кран, я с быстротой молнии лез под ванну, доставал пару пузырьков настойки и залпом выпивал ее, запивая водой из-под крана. Пустые пузырьки же запихивал обратно под ванну, только в другой конец. Выйдя из ванной, я садился за стол довольный и продолжал допивать шампанское.
      - Что это тебя с бокала шампанского так развезло? - подозрительно принюхивалась ко мне Витольдовна, но "не пойман - не вор!". Однако, сколько веревочке не виться, а конец, известное дело, будет. Обнаружила моя мисс все мои пузырьки с остроумной латинской надписью: "Тинктура онанидис" (это по-латыни и есть "Настойка стальника") и предъявила их мне. И сколько я ни убеждал строгую даму, что "тинктура онанидис" - это просто лекарство от онанизма, не помогло. Я был изгнан, но через несколько дней помилован и призван снова. "Только без своих онанидисов"! - предупредила строгая кураторша.
      Только и мы ведь не лыком шиты - свое соображение имеем! И я снова придумал, как перехитрить мисс Витольдовну. Сижу как-то за столом, ем прекрасные закуски, а в рот не лезет! Выпить, страсть, как хочется! И я набираю номер телефона Мони.
      - Друг у меня заболел, надо спросить, как здоровье! - поясняю я моему куратору.
      - Моня, как здоровье? - спрашиваю я, услышав его жующий голос в трубке. - Что, скорая помощь? И дома никого нет? Погоди, я через полчаса - у тебя!
      - Ты что с ума сошел, какая скорая помощь? - испуганно бормочет по телефону Моня, но я уже лечу к нему.
      - Томочка, с другом плохо, надо спешить! Я скоро приду, он рядом живет! - одеваясь, информирую я Тамару.
      - Попробуй только нажрись там, увидишь у меня! - уже на лестнице предупредила меня грозная мисс Тамара.
      Я только рукой махнул и сел в лифт. От "Кунцево" до "Филевского парка" - как говорят в народе "рукой подать и ногой поддать". Минут через двадцать я уже звоню Моне в дверь.
      - В чем дело, ты что, с ума сошел...
      - Сойдешь тут, - перебил я его, - когда ни капли выпить не дают. Что у тебя есть?
      - Ты же знаешь - стальник в избытке! Сколько? - по-деловому подошел к вопросу Моня.
      - Моня, дорогой, я у тебя видел стеклянную кружку Эсмарха, далеко ли она? - спешно откупоривая пузырьки, спросил я (для тех, кто не знает - кружка Эсмарха - это емкость для клизмы).
      - Ты что, шизанулся, зачем тебе кружка Эсмарха? - удивился Моня, но кружку достал.
      Я залил туда грамм триста настойки стальника, разбавил таким же количеством воды, попробовал прямо из кружки на вкус и, закрыв краник на клистире, ввел последний куда следует.
      - Теперь себе налей, я же не алкоголик, чтобы пить один! - потребовал я.
      - У меня нет второй кружки Эсмарха! - взвизгнул ошалевший Моня.
      - Зачем? Зачем тебе кружка Эсмарха? Ведь у тебя нет ненормальной бабы, которая не позволяет тебе выпить. Ты - счастливый человек - у тебя сейчас вообще нет бабы! Никто не экспериментирует над тобой, никто не командует тобой, никто не изменяет тебе, никто не исчезает из дома на ночь! Пей, дорогой, как человек - из стакана! - произнес я пылкий, но выстраданный монолог.
      Мы чокнулись с Моней - он своим стаканом, я - кружкой Эсмарха; я открыл краник и поднял кружку повыше.
      - О, я понял! - вдруг взволнованно прокричал Моня, - я сделал открытие! Вот почему в песнях поют: "Поднимем кружки!" Видимо, в старину все делали так, как ты сейчас, и чтобы жидкость пошла в организм, поднимали кружки, как и ты! Но я не понимаю, зачем тебе сейчас понадобилось пить таким странным способом?
      - Потому, что и у тех древних мужиков, как и у меня сейчас - бабы были садистками и не позволяли выпить, а по прибытию домой - обнюхивали. А этому способу меня знакомый шофер научил из Тольятти. Ни один гаишник не мог догадаться, пока кровь на пробу, наконец, не взяли. Действует сильнее и запаха нет!
      Я дождался, пока вся жидкость вытечет из кружки, потом вымыл ее и поставил на место.
      - Ты хоть закуси, там же больше поллитры! - и Моня протянул мне здоровенный огурец.
      - Не влезет! - заявил я, критически взглянув на габариты огурца.
      - Извини, зарапортовался! - пробормотал Моня, - а ведь выгодно - и закусывать не надо!
      Я бегом бросился в Кунцево, ведь спиртное, употребленное таким образом, действует гораздо быстрее, чем через желудок. Когда я звонил в дверь Тамары, меня уже хорошо "забрало".
      - Нажрался! - с кровожадной улыбкой констатировала мисс Тамара-грозная.
      - Постыдись, филолог - тихо ответил я ей, - Моню без лифта на горбу тащил - не полезли носилки в лифт и санитары стали уезжать. А человек умирает - с животом что-то у него. Ну, взвалил я его себе на спину и потащил по лестнице! Устал, еле хожу, а ты: "нажрался, нажрался!" Можешь обнюхать, если не веришь!
      Тамара Витольдовна деловито приказала: "Дыхни! - и по-овчарочьи обнюхала меня.
      - Извини, погорячилась! - признала свою ошибку Витольдовна, и ласково пропустила меня к себе в квартиру.
      - Знала бы, дурочка, где нюхать надо было, не то сказала бы! - мелькнула у меня крамольная мысль, но я тут же отогнал ее.
      Еще один сюрприз устроила мне Тамара Витольдовна, но уже в октябре, и в городе Киеве. Предыстория такова. Защищал диссертацию у нас в МАСИ мой старый приятель из Киева Юра Дзюба. Я был у него оппонентом. Диссертация сама по себе была хороша, да и Юра был моим хорошим приятелем, так что расхваливал я его на защите, как мог. Мне даже нарекание от Совета было - "оппонент", для того, чтобы критиковать, а не расхваливать.
      Одним словом, защита прошла блестяще, и Юра пригласил меня к себе в гости в Киев.
      Летом мы с Тамарой Витольдовной уже были в Киеве, погостили у Оси Юдовского, там же где раньше я останавливался с Тамарой Ивановной. Конечно же, мне пришлось "отпрашиваться" у Оли и Тамары-маленькой, дескать, маму навестить надо.
      А Тамара Ивановна сама отпросилась у меня на Чегет, где стала бывать последнее время. К Маше как раз приехал "на побывку" ее муж-капитан, причем на все лето. Лика же, как замужняя женщина поехала со своим генералом куда-то в военный санаторий. Страсть как не хотела ехать, но брак обязывает!
      Вот мы и провели лето в Киеве. Конечно же, характер свой Тамара-грозная проявляла, но выгнать меня из Осиной квартиры она уже не могла. Более того, в Киеве она была подчеркнуто деликатной, уступчивой и ласковой. Прикидывалась, конечно же, по необходимости! Но ей настолько понравилось в Киеве, что она упросила меня взять ее с собой еще раз в октябре, как раз после Юриной защиты.
      Мы остановились у Юры в его однокомнатной квартире в девятиэтажном доме на Нивках, а сам Юра на время нашего пребывания ушел жить к другу. Только просил присмотреть за его собакой Найдой, которую к другу было взять нельзя. Мы выпили, конечно, у Юры; он пробыл с нами до позднего вечера, чуть ли ни до полуночи, а потом поехал к другу. Я вышел во двор вместе с Юрой и Найдой, которую надо было выгулять.
      Я вышел в майке и спортивных брюках, Найда сделала свое дело, и мы пошли обратно домой. Войдя в подъезд, я остановился, а куда дальше идти - не знаю! Ведь я не только не посмотрел на номер квартиры, а даже этажа не запомнил! Зрительной памяти - никакой, а, кроме того, я был сильно выпивши. Сели в лифт, я пытаюсь поднять Найду, чтобы она хоть носом ткнула в нужную кнопку, но она только визжит и отбивается.
      Вышли снова во двор: я знаю, что у Юры балкон выходит туда же, что этаж не первый и не последний. А какой - хрен его знает, балконы все одинаковые. Начинаю кричать вверх: "Тамара, Тамара!". На балкон вышли две тетки: "Чего надо?".
      - Ничего, я свою Тамару зову - отвечаю я.
      - А ты не ори среди ночи, а поднимись к своей Тамаре и там с ней разговаривай! А то милицию вызовем!
      Тогда мы снова зашли в подъезд - на дворе нулевая температура, весь дрожу от холода. Найда испуганно смотрит мне в глаза и подвывает. Что делать, садимся в лифт и останавливаемся на каждом этаже. Выходим в длинный коридор, подвожу собаку к каждой двери - вдруг узнает квартиру.
      Наконец, на пятом этаже Найда уверенно свернула направо и пошла в самый конец коридора. Звоню в дверь, готовый к извинениям, но дверь открыла злорадно улыбающаяся Витольдовна.
      - Что, пьянь, орешь во дворе? Номер квартиры не мог запомнить? - стала она меня, замерзшего, выговаривать. Найда аж залаяла на нее.
      - Ты слышала, как я тебя зову и не вышла на балкон? - поразился я, - я же замерзнуть мог!
      - Одной пьянью меньше было бы! - неосторожно ответила Тамара, и схлопотала по синяку под каждым глазом. Правда, они стали видны только утром.
      Я рассвирепел от такого предательства и стал одеваться, чтобы уйти. Куда и сам не знал, но только подальше от нее. Тамара же, сделавшись неожиданно ласковой, еле удержала меня, поведя прямо к койке.
      Наутро, когда к нам зашел Юра, она уже рассмотрела свои фингалы и очень переживала. Юра успокаивал ее, но втайне был на моей стороне - это же надо, на балкон не выйти!
      Ничего, купим большие темные очки и догуляем неделю в Киеве. Потом она даже вспоминала об этой поездке с удовольствием.


на главнуюпредыдущаясодержаниеследующая

  © 2003--2005 Парецкая Елена Сергеевна. All rights reserved



Rambler's Top100HotLog
Hosted by uCoz