Александр Никонов. Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

на главнуюпредыдущаясодержание

Хеппи энд



      Рассыпался СССР, начались реформы Егора Гайдара. Инфляция была сумасшедшей, мы никак не могли привыкнуть к ценам. Зарплаты отставали от уровня цен, их индексировали, но недостаточно. Молодежь, чувствуя, что пахнет паленым, навострила лыжи за кордон.
      Первым из моих учеников рванул на Запад - в США Ося Юдовский. За ним уехал один из моих учеников - Павел, аж в Австралию. Следующим был Володя - мой аспирант, недавно защитивший кандидатскую диссертацию. Он уехал на стажировку в Германию и остался там. Защитив докторскую диссертацию, исчез из моего поля зрения Моня. Он уволился из ИМАШа, перестал заниматься наукой, ушел в коммерцию. И исчез - не звонил, не отвечал на звонки. Поговаривали, что и он смотался на Запад...
      Мы с Сашей осуждали такие поступки наших близких коллег, но задержать их не могли. Ни денег, ни перспектив - ничего не было для этого. К этому времени я, уже заведующий кафедрой "Детали машин", "сколотил" свою научную школу и жил нормальной жизнью зрелого ученого. У меня были любые специалисты: теоретик высшего класса - Моня, хитроумный изобретатель - Ося, блестящий конструктор - Саша, деловой человек - Володя, и универсал - Павел.
      И вот я лишаюсь их, одного за другим. Вся надежда на Сашу. Он поступает в докторантуру и начинает спешно готовить докторскую диссертацию. Потом вдруг остывает к науке и отдаляется от кафедры, от меня. Я звоню ему, не даю покоя, требую объяснений. Наконец обращаюсь за разъяснениями к Тамаре Витольдовне. И она признается мне, что Саша все дни изучает английский язык - навострил лыжи в Канаду. Я почувствовал себя капитаном тонущего корабля, с которого сбегает на шлюпках вся команда, да и не только она, но и корабельные крысы...
      Разговор начистоту только обострил ситуацию - здесь (в России, то бишь), нет будущего, перспектив. Кафедра, которую я хотел "передать" Саше после защиты им докторской, ему и даром не нужна. Что он с ней будет делать, если денег не платят?
      - А как же учитель, как я? - запаниковал ваш покорный слуга, - меня что, подыхать здесь оставляете, гады?
      - Нурбей Владимирович, я открою вам военную мудрость - из окружения выходят по одному! - поучительно сказал мне Саша. - Да, вы учили меня уму-разуму, но и я вносил свою посильную лепту в наше дело. Разве не так? И я чувствую себя свободным в своих поступках.
      - А что тебя в Канаде, ждут, что ли? - напрасно пытался я испугать Сашу.
      - Нурбей Владимирович, - пристально глядя мне в глаза, отвечал Саша, - когда вы "правили" мою биографию в отделе кадров, чтобы я мог поступить в аспирантуру, вы же знали, что я еврей?
      - Какой ты еврей, окстись, я же сделал тебя русским, я крестил тебя, наконец! - взмолился я.
      - Ну и получился я евреем-выкрестом, а это еще хуже, чем обычный еврей. Вот по еврейской линии у меня и обнаружились родственники в Канаде, и они зовут меня!
      - Боже, а ведь он прав! - холодея от убийственной правды, подумал я. - Ведь и Ося, и Володя, а теперь и Саша - ведь я знал, что они евреи! Но я заставлял забыть их самих об этом, "правил" им биографии, крестил, внушал принципы великорусского шовинизма! И вот - в трудный момент все стало на свои места - природу не обманешь! Точно как у моей второй жены Ольги, притворявшейся всю жизнь француженкой!
      И попался на это я, цитирующий Фейхтвангера близко к тексту! Как я не оценил предостережения великого писателя, знавшего евреев не понаслышке! А теперь они все оставили меня на тонущем корабле - одного! Ради денег, ради сытой жизни - не ради науки, которой там они и не собирались заниматься! Ой вэй, горе мне, горе! - чуть не запричитал я, как старый, брошенный своими детьми еврей.
      А почему же, собственно, я - один? - спросил я сам себя. - А Тамара? Она-то пока со мной и, видимо, бросать не собирается, если не бросила даже под страхом СПИДа. И евреев у нее в роду нет: из нерусских - одни болгары. Все - надо скорее жениться, даже венчаться, чтобы не ушла, не бросила одного, как мои ученики!
      Я был в панике. Потом, гораздо позже, я понял, что отпуская учеников по свету, я как бы разбрасываю свои, простите, семена на, простите, унавоженную почву, и, дав всходы, они прославят меня на чужбине. Получается патетически, но это, в принципе, так. И в разговоре упомянут - вот, был, дескать, у меня мудрый учитель, он так-то говорил, и так-то делал! И в статье отметят, и в лекциях, в докладах, в отчетах - вот и будет обо мне знать и говорить в далекой стране "всяк сущий в ней язык".
      Ученики потом звонили мне из своих стран, рассказывали о своих успехах, поздравляли с днями рождений. Ося Юдовский прислал даже свою фотографию среди снегов Аляски - скучает, поди, по нашим морозам! Они-то, наверное, читают мои труды и радуются - дескать, жив еще старый разбойник! А я все жду - когда кто-нибудь из них получит Нобелевскую (или "шнобелевскую", как любил шутить Ося Юдовский) премию. Или станет гендиректором концерна "Дженерал Моторз", чтобы внедрить там мои коробки передач. Или миллиардером, чтобы подарить старому учителю, хоть одну тысячную долю своего состояния, а мне больше и не надо!
      Но это все смех, причем сквозь слезы. А вот венчаться действительно надо! И я осторожно так, намеками, говорю Тамаре, что хорошо бы, наконец, узаконить наши отношения. И обвенчаться, чтобы потом, на небе (а я не сомневаюсь, что мы попадем именно туда!) оказаться в одном департаменте. Но Тамара отвечает:
      - А так, что ли, жить нельзя?
      - Все, - думаю, - и она задумала покинуть меня, уедет еще куда-нибудь в Софию или Пловдив, по линии родственников, потом ищи-свищи!
      - Нет, - говорю, - я не какой-нибудь обормот, чтобы незаконно жить с бабой на стыд всем соседям! А что родственники скажут, какой пример молодым мы подаем? И имею ли я право воспитывать молодежь, если сам незаконно сожительствую?
      - Ты что вдруг моралистом заделался, снова с негритянкой переспал, что ли? - поинтересовалась Тамара.
      - А вот чтобы ни мне, ни тебе не повадно было к разврату обращаться, предлагаю обвенчаться в церкви и закрепить наш брак на небесах! Без всяких там Мендельсонов!
      Правда, тут возникла неожиданная трудность - мое отнюдь не христианское имя. Крестили меня, конечно же, христианским именем Николай, но в паспорте записано совсем другое - Нурбей. А свидетельства о крещении у меня не было, тогда не выдавали.
      Как положено, подали сначала заявку в ЗАГС. Я так боялся, что меня узнает начальница ЗАГСа - красивая Марина, но страхи оказались напрасными. Учреждение это перенесли в другое место, и Марины там не оказалось. Дали нам пару месяцев на размышления. Я даже возмутился - что, пятнадцати лет, которые мы прожили вместе - мало, еще двух месяцев не хватает? Но закон - есть закон!
      За эти два месяца я договорился с попом в ближайшей к нам церкви о венчании. Это была маленькая старинная церковь Покрова Богородицы, что на Лыщиковой горе. Поп оказался тоже болгарином по национальности, и звали его отец Иоанн Христов. Наметили венчание на 5 июня, прямо после ЗАГСа. Все эти два месяца Тамара шантажировала меня, если что не так - не пойду, мол, за тебя замуж! Но я терпел - намеченное надо было реализовывать непременно!
      5 июня нас по-быстрому расписали в ЗАГСе. "Именем Российской федерации" нас объявили мужем и женой. Смешно, ей Богу - почти как "именем революции"! А просто, по-человечески нельзя? Женщина-инспектор уже, было, собралась нажать музыкальную кнопку, но я с улыбкой Жидца из Бердичева прижал ее руку к столу и попросил: "Пожалуйста, нам без Мендельсонов. Мы сейчас в церковь идем!"
      - Ну и правильно, - обрадовалась она - так и надо!
      - О, я вас понимаю! - чуть было не продолжил я "арию Жидца" - Конечно же, без Мендельсонов быстрее, там вон какая очередь брачующихся еще!
      Своим "шафером" я попросил быть преподавателя нашей кафедры Виктора Клокова, с которым успел подружиться. Тамаре подобрал "подружкой" тоже Тамару, но Витольдовну, с которой я успел мою Тамару познакомить. Они давно были знакомы заочно, и сразу перешли на "ты".
      Заходим в церковь, а смущенный отец Иоанн говорит нам, что сегодня праздник - Троица, в общем невенчальный день. Наметили венчание на 11 июня, и, не солоно хлебавши, отправились "отмечать" пока штампы в паспортах.
      Наступило 11 июня 1993 года. Погода была солнечная, теплая. Замечу, что 5 июня было холодно и моросил дождь. Прибыли в церковь всей компанией, а там перерыв. Нашли отца Иоанна, тот позвал регента, который как-то не по-русски стал торговаться:
      - Хор я уже отпустил, теперь нужно всех по телефону вызывать, такси оплачивать!
      - Сколько? - коротко спросил Клоков.
      Регент назвал сумму, сейчас она будет выглядеть странной и непонятной. Какие-то там большие тысячи, это долларов около ста. Я отдал ему деньги.
      Подошел звонарь.
      - Звонить будем? - спросил он почему-то Клокова.
      - Сколько? - просто, по-русски спросил Клоков.
      - Сколько не жалко, - замялся звонарь.
      Мало разбираясь в непонятных для меня деньгах, я протянул ему сто рублей. Вполне приличная сумма, но пару лет назад. Звонарь так и остался с вытаращенными глазами.
      - Он иностранец, в наших деньгах не разбирается, - пояснил Клоков и дал звонарю тысячу. "Потом отдашь!" - прошептал он мне.
      Осталось узнать у самого "главного" - отца Иоанна, сколько подобает заплатить ему. Но спросить об этом у него я не решился - выручил Клоков. Он же и заплатил, не забыв прошептать мне: "Потом отдашь!".
      Хор оказался на месте без такси, отец Иоанн позвал помощников, и обряд начался. Помощник принес какие-то короны, но поп строго приказал ему: - неси царские!
      Принесли "царские" короны - ажурные, большие. Витольдовна - красивая и торжественная, несла корону над головой Тамары; Клоков, чуть не засыпая на ходу - над моей. Добрый отец Иоанн, давая нам с Тамарой испить вина, налил в чашу столько кагора, что я даже захмелел.
      Запел хор ангельскими голосами, зазвонили колокола, отец Иоанн водил нас вокруг алтаря - все было очень торжественно. У Тамары даже навернулись на глаза слезы от значительности момента. Подконец отец Иоанн выдал нам свидетельство о венчании, подписанное размашисто - Христов. "Почти Христос!" - простодушно заметил отец Иоанн.
      Меня записали с моих слов Николаем, никаких справок не потребовали. Хорошо, что у Тамары оказалось "легитимное" имя, а ведь могли назвать какой-нибудь "Лениной" или "Октябриной". Тогда опять хлопоты!
      Закончив обряд венчания, мы отправились пешком домой, благо идти было минут пять. Клоков отстал немного, а потом, к нашему удивлению, подошел вместе с попом - отцом Иоанном, уже одетым цивильно. Поп перекрестился на огромное распятие, висевшее у нас на стене, и мы сели за стол. Отец Иоанн поначалу пытался поучать меня цитатами из Евангелия. Но, видя, что я, подхватывая их, продолжаю наизусть, махнул рукой, и мы принялись за вино.
      Мне было страшно находиться в такой непринужденной обстановке с таким большим "начальником" - посредником между Богом и нами, грешными. А потом вино сделало свое дело, и мы подконец, сидели чуть ли ни в обнимку, напевая псалмы царя Соломона.
      Но все кончается, кончилось и наше свадебное застолье. Начались будни женатого человека. Поначалу мне казалось, что это невозможно - долго сохранять сексуальную верность одной женщине. Несколько раз я был очень близок к грехопадению, но либо случай, либо сам Господь Бог помогали мне.
      То в сауне, где уже было готово свершиться грехопадение, гаснул свет, и приходилось вызывать электрика. А в сауне третий, тем более электрик, как известно, обычно лишний. То сильно перепивал в номере гостиницы, где был не один, и дама оставалась неопороченной, а я уходил с молитвами благодарности. Но вот, прошло уже более десяти лет и грехопадения, по крайней мере, в завершенной форме, пока не было, и даст Бог, не будет!
      Жизнь идет своим чередом - ушли с горизонта старые и появились новые ученики, а также книги, патенты, спортивные успехи. Уже в 64 года я выжимал вес, который не поднимал за всю свою спортивную карьеру - 140 килограммов. Никогда раньше я не писал в год по три книги, причем довольно сложные и объемные. А недавно - было и такое. Следовательно, жизнь продолжается!
      Но, признаюсь - жизнь без грехов, особенно сексуального характера, достаточно скучна и однообразна. Хотя когда-то "завязывать" с этими грехами надо! А о скучной и однообразной жизни и рассказывать-то неохота, потому, что речь тогда пойдет только о непрерывных рабочих буднях. Почти как в скучную и однообразную эпоху социалистического реализма. Не то, чтобы сама жизнь стала совсем неинтересной - это не так, даже, может, она сделалась более целенаправленной и содержательной, что ли. Но и квантовая физика очень даже целенаправленна и содержательна - а попробуйте-ка выслушать повествование о ней без сна с храпом!
      Поэтому на этом хеппи энде - моих венчании и свадьбе, как это сплошь и рядом делается в наших русских и даже "ихних" - нерусских сказках, я завершаю байки о своей жизни и подвигах!
      Я прощаюсь и говорю вам - русским, а возможно, и нерусским, но, тем не менее, дорогим моему сердцу людям: гуд бай, оревуар, чао, ауф видерзеен, чууз, грюс Готт, зай гезунд, нахвамдис, мнац баров, покедова!

на главную



на главнуюпредыдущаясодержание

  © 2003--2005 Парецкая Елена Сергеевна. All rights reserved



Rambler's Top100HotLog
Hosted by uCoz